Политическая неактивность

Отчего небеса не тревожат
Ни кощунство отмены всех льгот,
Ни поправки, что вносят, возможно,
Ни попрание прав и свобод?

Что так море спокойно и глухо
Ко всему, что творится в стране,
К переносу столичных функций
И к ведущейся вроде войне?

Что деревья безмолвно стоят,
Облака проплывают, не видя,
Что за страсти разыграны? я
замест лекций еду на митинг.

 

***

Долго вспоминал, где сердце,
Но помнил,
Он ненавидел десерты,
Боржоми не пил вовсе,
Потому что всегда было поздно,
Мороженое ел только зимой
И никогда не мерзнул.
Зачем-то вечно искал ее,
Ведь жить без нее было как-то боязно
И нелепо.
Уже если она есть на свете,
То почему бы не жить с ней?
Он отрицал то, что мы в ответе
И не любил камней.
Часто хотелось чувствовать себя одиноким
И замотаться в шарф,
Но почему-то он нравился многим,
И те мешали впасть в полноценный транс.
Иногда приходил домой
И ощущал, что ничтожен.
На утро
Негодяи убеждали в обратном,
Он велся, убирал самоедство в ножны
И в ответ
Тоже хотелось сделать что-то приятное,
Но ссорился часто в момент,
И особенно в нужный…

…Иногда просто хотелось внятный
Слышать ее ответ,
Та ли она, за кого ее принимают,
Хоть он сам понимал, что нет.

 

Островная элегия

Вот я снова вернулся
На забытый и мною остров,
Но забвение это досталось не слишком просто.

И здесь дело не только в арендной плате,
А скорее в тех
Несмелых заплатах,
Что мы часто ставим
На изношенном платье прошлого,
Закрывая ставни,
На которые с прищуром нежным
Смотрит наше грядущее
С той стороны, что обычно зовется внешней.

Вот я снова в порту,
Где никто ничего не грузит,
Вот здесь снова летают чайки,
Сообщая мне грусть и
Инерцию тех случайных —
не имевших никаких оснований появляться у жителя суши,
в ее самом абсурдном роде и виде — воспоминаний.

Рецидив расставания лишен
всей крамольности первого раза,
что снедала остатки тех чувств –
то ли долга, то ли усталости –
и теперь я почти что смешон
сам себе в той несмелой радости,
овладевшей тогда надо мною,
но смешон по причине все той лишь,
что теперь не владеет ничто мной,
а, возможно, и прости из зависти.

 

Послание к ЖКХ

Я хотел бы жить в последнем доме
На набережной, уходящей в доки
Он числился бы еще и на
Безымянной улице, наверное,
Однако, впрочем, не такой уже безымянной
Если верить надписям на стенах

Я хотел бы вставать и ложиться рано
(но в этом не кроется умысла в заживлении раны),
а просто бы я успевал побездельничать,
пока это никто не видит,
и оставил бы злость понедельникам,
или чьи там утра ненавидят.

Я хотел бы с утра у своих дверей
Находить не бродячих — во сне хоть — зверей.
Я хотел бы мести эту улицу,
Пусть на ней никто и не сорит,
Быть знакомым со здешним безумцем,
Привечать его бойкий иврит.

Я хотел бы ктемну, наглотавшись пыли,
Возвращаться в тот дом, где ничё б не пили,
Понимать, что все в этом странном мире
Обладает шармом, а то и смыслом,
И беда моя быть не может шире,
Чем сомневаться в этом праве
Собственности.

 

Дорога в Рождество

Направляясь туда, где уже не ждут
Ты вернее всего составляешь маршрут,
Торопиться не надо, не надо лгать,
Что ты бросил все, чтоб туда примчать.

Возвращаясь туда, где не то чтоб дом,
А то место, к чему применим глагол
«возвращаться», всегда видишь чистый лист,
но в сравненьи с бумагой ты более чист.

Оказавшись там, где всегда мечтал,
Завершить вереницу бортов и шпал,
Наконец-то займись тем, чем ты всегда
Не спешил, потому что всё только на…

 

За завтраком

Он читает хронику. Та,
Что когда-то была влюблена,
Не в него, но ведь важен сам факт,
Замечает, что стала бледна
(То ли шепотом, то ль про себя).
Окружившая их в доме утварь,
Но когда-то ведь с ночи обнявшись,
Вы проснулись поодаль наутро.

Взгляд скользит ее по потолку,
Поседевшему от паутины,
И когда он о Думе толкует,
Она чует, что аполитична.
Она смотрит так много фильмов,
Потому что не помнит сны,
Но причина со следствием в силе
Здесь меняться местами. Увы,
Таковы издержки измены
Своим детским и дерзким мечтаньям

… Он опять приближается к теме
— как Катон — но насчет пропитанья.

 

Апология подлеца

Ты боишься, что я удаляюсь, но
При такой географии немудрено,
И ссылать себя в пригород, хоть ежедневно, можно
Но так жизнь начинает смахивать на заочный
Факультет, что, наверное, даже лучше
Круг знакомых становится так хоть немного уже,
(жаль, что чтения круг непрямой наследник диаметра),
а все силы идут на придание дню чина «памятный».

Ты боишься, что я холодею, а
При таких показаниях ртути
(ох, считать бы их ложными) я бы не стал
ставить на повышение чуткости,
а вообще, если честно, то эта зима
мне сдается тактичнее прежних:
если верить бумаге, то нынче январь,
но без выпадов. В смысле без снежных.

 

***

Приворот опять ограничился годом,
Что за зелье не помню, но их было много.
И похмелье теперь, как урок смельчаку,
Как упрек в неспособности быть начеку,
И в отсутствии сил ПВО на тот случай,
Если Эрот надумает тратить стрелу.

Сейчас осень и правильно: лучший стилист
Не мороз, и не солнце, а валящий лист.
Впрочем, тема раскрыта, закрыт лишь сезон
И кафе то у рынка (кто владел — разорен).

 
***

Приезжай ко мне в гости,
Захвати с собой простынь,
Захвати с собой прошлое,
Оно будет не против.

Мне твердят, что я молод,
Ты не любишь про возраст,
Хоть тебе я апостолом
Прихожусь, если образно.

Впрочем, каждый зимою,
Особливо у моря,
Уподобиться может,
Пока ног не промочит.

Приезжай ко мне срочно,
Почитай, что я болен,
Еще день – я просрочен,
Еще ночь – так тем более.

 

***

Не снимай колпачок,
Коль слезится зрачок,
Не пятнай чистый лист,
Коль рассудок не чист.

Не касайся бумаг,
Примини компромат
Выносить из избы,
Из владений судьбы.

Погоди с мемуаром,
Поброди по бульварам.
Не свершай, имей такт,
Биографии факт.

Не пиши, так ведь ты
Все сбываешь мечты
По дешевке, в нужде
Пребывая с рождения.

Не надейся, ломбард
Слишком скуп, слишком рад
Этой выгодной сделке,
Чтоб тебя разглядел он.

 

***

Запах ночной
железной дороги
Мне дороже
многих
видов, Вообще,
Взор не зря
Рифмуется с вздором,
Как сказал человек
С белой тростью в руке.

Это запах не бегства,
но встречи
С тем, что в общем, и не бывало,
но тебе вспоминалось
давеча,
когда вдруг ты хотел «все сначала».

Это запах угля,
фонарей,
Легкой грусти,
скорей именуемой
Лишь предчувствием
всех перемен,
Что тебя отдалят
от минулого.

 

***

С. К.

С переменою места под солнцем
В те пределы, где с ним напряженка,
Ты рискуешь расстаться с бессонницей,
В остальном все стремится к синонимам.

Ничего, окромя длины гласных,
Не меняется, в общем-то даже
Ухватиться не за что глазу,
Даже если б сподобился он
Вдруг хвататься за смену пейзажа.

Воротившись к родному острову,
Рассуди, не являлось ли попросту
Твое бегство законным желанием
Убедиться в его очертаниях.

Перевод часов, а точнее стрелок,
Не ведет ни к чему хорошему,
Научись жить так, как ты прежде не жил,
Не гнушаясь своими широтами

 

***

Хоть зимой ничего не ладится
(Взять хотя бы попытку к радости,
Безнадежно заросшую хвоей
И ведущую чаще к запоям),

Но дождавшись сухого асфальта,
Ты рискуешь проснуться с мыслью,
Что теперь все не так уж важно,
Как казалось в эпоху Минуса.

 

Забытьё

Е.Р.

Находя в зимней куртке
бумажки прошлого года,
что теперь не сгодятся,
да и тогда ведь не более
были полезны собой, окурки,
номера непонятных уже телефонов,
что были обречены сначала,
афиши выставок, куда себе обещалось,
но так и не удостоенных,
другие следы фарс-мажорных
обстоятельств времени, места, настолько
обветренных, даже ставших старинными,
что хочется то ли ринутся в прошлое,
то ли его отринуть…