Лендок, Петербург,
2015

Поэзия противостоит коммуникации и нуждается в молчании. Ситуация смерти языка кажется как нельзя подходящей для этого. В конечном счете, идеал поэзии – докопаться не до смысла слов, а до смысла самих вещей. Отсюда эссенциалистские амбиции поэзии, ее убежденность в том, что только она может уловить смысл вещи самой по себе, причем именно в той мере, в какой она является антиязыком. По известному выражению Гегеля, «при действительном осуществлении попытки выразить в словах этот клочок бумаги он от этого истлел бы». В цикле объектов «Материальная поэзия» представлены этот (значащее истлевание) и другие сценарии речевой катастрофы, обращенной на сам медиум, традиционный поэтический носитель – листок бумаги. Именно так мог бы выглядеть следующий этап разобретения языка с целью добычи поэтической энергии/вещества, именно так могла бы выглядеть поэзия-после-языка.

«Негация письма и самоорганизация материалов

поскольку смерть языка тема подозрительно плодотворная для разного рода спекуляций, мне показалось важным заземлить это событие на некую конкретную материальность. невоспринятость дерридианской критики голоса обычно заставляет понимать язык через поголовье носителей, а их речь как нечто аутентичное, индексально связанное с телом и потому особенно хрупкое, особенно подверженное смерти. именно поэтому мне показалось важным ограничиться носителями письма, чья судьба может складываться не менее трагично, но более конкретно — в случае их разрушения по естественным или искусственным причинам.
что до последних, то важно иметь в виду, что поэты всегда стремятся трансцендировать язык, причем не только вверх, к нематериальности идеи, но также и вниз, «к самим вещам». не довести до абсурда, но эмулировать эту дейктическую страсть, показать, что происходит при исчезновении языка и в этом смысле (в отказе от медиума языка). ну и эстетика отвергнутых — из-за несоответствия вещам — стихов (скомканных черновиков, сожженных ранних стихов, etc)

Цикл объектов «Материальная поэзия» (бумага, земля, вода, пепел, смешанная техника) представлен на выставке «Дом голосов: на полях языка» (Лендок, 13-24 декабря). Фото с экспозиции (Д. Сулицына)

Рецензии:

Работа Павла Арсеньева делает акцент на исчезновении самого медиума письменного носителя — листка бумаги, таким образом заземляя событие смерти языка на конкретную материальность (а также испепеляя его и топя в воде), что в контексте работ, в основном приравнивающих язык к голосу носителей (включая сюда и название выставки, подразумевающее фоническую интерпретацию хайдеггеровской метафоры языка как «дома бытия»), выглядит немаловажным медиалогическим напоминанием: язык без медиума не существует и умирает не только со смертью носителей, но и с разрушением материалов и инструментов передачи.

L5 / syg.ma

Фестиваль «Форма», Москва,
2015

В cерии текстовых объектов «Фрагменты идеологического серфинга» смешиваются различные формы дисквалификации нижесказанного — от дисклеймеров чисто технического характера, заимствованных из фейсбука, до дисклеймров идеологических, оккупировавших современную публичную речь. Эти предупреждающие знаки используют однако тот же самый медиум естественного языка, который составляет существо и самих дисквалифицируемых высказываний, а иногда заражаются и риторическими чертами своего объекта. Таким образом, обнаруживая свою риторическую природу, эти формулировки проблематизируют и собственный институционный статус, порой разрушая всякие основания собственного существования. Натыкаясь на систематические дискурсивные ограничения, идеологический серфинг в конечном счете приводит к приостановке работы своей политико-риторической инфраструктуры. Эта забастовка языка начинается с одновременным обнаружением эстетического потенциала на руинах коммуникативного.

• «Город и эмоции» (Hybernská, Прага, 2017)

Бюро культурных переводов, Лейпциг,
2015

(аудио-версия инструкций)

Публичная программа Manifesta10, Санкт-Петербург,
2014

Тексты, долгое время хранившиеся под спудом и обнаруживаемые при переклеивании обоев, являются не только риторическим артефактом ушедшей эпохи или даже разных эпох, образующими тем самым палимпсест дискурсивного бессознательного, но порой составляются и в совершенно прихотливые текстовые коллажи, высекая эффект «готового текстового объекта» (ready-written). Необходимость отделить штукатурку от нежного покрытия обойной бумаги заставляет соседствовать критику капиталистического рабства с предупреждением врачей об опасностях ядовитой медузы в газетах 60-х годов, рецензию на книгу по истории советской литературы из 80-х годов — с дореволюционными нотами Parfum des fleures, а фрагмент заголовка «оружие — ложь и клевета» с фотографией «родной пейзаж». Язык советских газет, который принято называть суконным и опровергающим самого себя, в перекомбинированном нуждами ремонта виде, парадоксальным образом начинает говорить в большей степени свидетельствовать против политической современности — несмотря на полную архаичность уже для своей эпохи. Ни точная репрезентация, ни полная инфляция знака, но именно их одновременное сочетание и порождает этот странный эффект текстуального спиритизма.

Участие в выставках:

• «Введите свой текст» (Бергольд-центр, 2017)

Фото (далее…)