Спектакль-маршрут Павла Арсеньева по драматической поэме Кети Чухров.
Советская революция немало трансформировала повседневный быт россиян и, кроме всего прочего, освободила женщин. Александра Коллонтай, революционер и дипломат, ратовала за свободную любовь и добилась успеха в борьбе за право на аборт. Ленин говорил о «браке как узаконенной проституции»: чтобы этого избежать, супруги должны были стать не только любовниками, но и товарищами. Если товарищеский союз не складывался, его легко было расторгнуть: развод считался состоявшимся, если один из супругов сообщал об этом другому письменно. Советская сексуальная революция была задушена довольно быстро и уже в сталинскую эпоху от этих революционных завоеваний осталось немногое. Хотя о равноправии женщин много и велеречиво вещала советская пропаганда, советская женщина была вынуждена выполнять двойную работу – на службе и по дому без какой-либо компенсации, а то и безо всякого уважения к своему труду. Сегодняшние отношения между людьми, опосредованные рыночным капитализмом, не стали ближе к революционным идеалам.
На этом историческом и социальном материале основан спектакль «Афган-Кузьминки», создаваемый художником и поэтом Павлом Арсеньевым на основе драматической поэмы Кети Чухров. «Спектакль-маршрут», как называют его авторы, начнется на Апраксином рынке, находящимся на задворках БДТ, а закончится на Новой сцене Александринского Театра. Поэма противопоставляет и связывает грубое просторечие торговых рядов с проглядывающей в нем потенциальностью поэтического языка, который, как известно, растет из сора. Воспитанная суровыми буднями бесчувственная жестокость принимает неожиданный оборот в случае события «любовной речи» (Ролан Барт). Такое возможно, прежде всего, в режиме поэтического говорения, которое не сводится к лирическому монологу, но всегда дает место голосам двоих и более, то есть создает из лирической ситуации – театральную.
Сюжет до вульгарного прост: держатель нескольких рыночных точек Гамлет предлагает одной из торговок Гале «повышение по службе» — перейти с галантереи и нижнего белья на кожу и мех — если она разделит с ним постель. Возможность интимного, человеческого и какого-либо другого контакта исключается такими отношениями, к которым героев принуждает логика превращения в товар всего и вся. Однако внутри этой безнадежной экономической схемы между двумя человеческими существами всегда остается возможность чуда — причем не благодаря восстановлению «духовных скреп» или действию небесных сил, но скорее вопреки им.
В ситуации настойчивого приглашения в андеграунд современному российскому театру суждено окончательно разделиться на конвенциональные сценические водевили, вытесняющие политическое, и радикальную практику исполнения, нарушающую в том числе институциональные границы театра, становящегося тем самым передвижным, осваивающим все новые и новые социальные пространства и политические регистры, которые больше не изображаются, но индексально включаются в ситуацию театра.
В своей лекции о современном экспериментальном театре Павел Арсеньев расскажет о таких опытах нарушения и расширения границ конвенцинального театра, как Rimini Protocoll, teatr post, Вокруг да около, а также покажет видео собственной постановки «Афган-Кузьминки», поставленной по тексту Кети Чухров на Апраксином рынке в Петербурге.
Весной этого года на Новой Сцене Александринского театра в рамках Лаборатории медиапоэзии прошли первые экспериментальные перформансы с синхронизацией нейроинтерфейсов Neuro Sync Poetry.
В рамках первой сессии композитор, музыкант-мультиинструменталист Олег Гудачёв и поэт Павел Арсеньев создали совместное музыкально-поэтическое произведение. Увидеть, как это было, и узнать некоторые технические подробности можно на видео ниже.
Прямая речь:
«Этот опыт был сотрудничеством не только с другим художником (т.е. музыкантом), но и с дополнительным слоем-актором, который воздействовал возможно не менее активно на нас, чем мы сами своим чтением/игрой на себя или друг на друга. Этот слой оказывался не только визуализацией предположительно происходящих в наших синапсах электрических процессов, но и оказывал обратное воздействие на нашу когнитивную активность. Это как если бы при разговоре, мы видели синтаксическую схему каждого произнесенного предложения. Т. е. кроме чтения своих текстов (что уже как-то обратно воздействует на мозг) и слышимой импровизации устанавливалось рекуретное отношение с этой проекцией (было бы на порядок легче, если бы мы не могли на нее воздействовать, но простой эксперимент с закрытыми глазами позволял мыслям натурально «разлетаться», доказывая обратное)».
